Львы Эльдорадо (Иллюстрации В. Никитина) - Страница 114

114

Ссвис кое-как дополз до дверцы.

— Взлик! — сказал он, потом сделал вид, что натягивает лук, и показал два пальца.

— Что такое? Он уверяет, что убил два таких чудовища стрелами?

— А почему бы и нет? — вступился Бреффор. — Особенно если стрелы были пропитаны достаточно сильным ядом.

— Но ведь они, к счастью, не отравляют стрелы? К счастью, потому что иначе Вандаля могло уже не быть с нами.

— Может быть, они отравляют стрелы только для охоты? На Земле ведь тоже есть племена, которые считают, что использовать яд на войне бесчестно.

— Во всяком случае, скажу вам одно, — проговорил Бельтер, поставив ногу на поверженного зверя. — Если вокруг Кобальт-Сити водится много таких созданий, мы с ними хватим горя. Сюда бы наших охотников за тиграми, я бы на них посмотрел! Какие прыжки! И какая живучесть! А вы посмотрите на клыки, на когти, — продолжал он, осматривая лапу хищника.

— Зато ума у него, пожалуй, немного, — заметил Вандаль. — Даже непонятно, где может уместиться мозг в таком плоском черепе?

Я повернулся к Мартине и прошептал:

— Помнишь, ты только что говорила: «Девственная планета во всей первозданной красе?» Да, но и со всеми ее опасностями. Кстати, должен тебя поздравить: ты ловко справилась с пулеметом!

— Тут не моя заслуга, а Мишеля. Это он научил меня стрелять, говоря, что когда-нибудь пригодится, а если не пригодится, все равно полезно для укрепления нервов.

— Вот уж не думал, что тебе придется воспользоваться моими уроками в таких условиях! — с улыбкой признался Мишель.

XI. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Короткая красная ночь прошла без тревог. Наутро мы решили все-таки переправиться через реку. Для этого пришлось соорудить большой плот, на постройку которого ушло целых шесть дней. Мы видели за эти дни немало странных животных, но ни одного хищника.

Впервые отведали мы теллусийского мяса; небольшое животное — сильно уменьшенная копия здешних «слонов», которые приходили на водопой, — поставило нам вырезку на жаркое. Из осторожности мы съели по маленькому кусочку, так как опасались отравления и вообще не знали, сможет ли наш организм усвоить незнакомую пищу. По вкусу мясо напоминало телятину, только было слегка красноватым. Почти поправившийся к этому времени Взлик поглощал его с явным удовольствием. Никаких желудочных расстройств не последовало, и с этого дня до самого возвращения в зону гидр мы все время разнообразили наше меню, правда, каждый раз ограничиваясь небольшими порциями. Зато попробовать плоды с деревьев, сваленных для плота, мы так и не решились, хотя Взлик уписывал их за обе щеки. Он мог немного ходить и, казалось, совсем к нам привык. Накопленный запас французских слов уже позволял ему выражать простейшие мысли.

Переправа прошла благополучно. Сняв с плота веревки и вытащив гвозди, мы двинулись вниз по течению и ехали так два дня. Река то привольно разливалась, образуя почти озерную гладь, то стремительно рвалась сквозь теснины между холмами. Я отметил, что глубина у нее повсюду была довольно значительной, без отмелей и перекатов.

Жизнь кипела на берегах реки. Мы встречали многочисленные стада «слонов», иногда видели голиафов, которые паслись парами или в одиночку, то и дело натыкались на незнакомых животных — и маленьких, и огромных. Два раза вдалеке появлялись тигрозавры. Это название, придуманное Бельтером для хищника, который на нас напал, так за ним и осталось, несмотря на протесты Вандаля, уверявшего, и не без оснований, что у зверя нет ничего общего ни с тигром, ни с ящером. На это Мишель ему возразил, что главное — понимать друг друга, а как назвать хищника — тигрозавр, левиафан или, скажем, каракатица — не столь важно!

В реке было полно рыбы и прочих водяных созданий, но все они держались в отдалении от берега, и мы не смогли их как следует рассмотреть. К вечеру второго дня снова прошел дождь. Как и прежде, вокруг расстилалась степь, и лишь вдоль ручьев и речек тянулись полосы деревьев. Температура в полдень доходила до тридцати пяти градусов в тени, но ближе к ночи спускалась до десяти градусов.

На рассвете третьего дня после тревожного сна, все время прерываемого трубным ревом голиафов, первое, что мы заметили, выглянув наружу, был столб дыма. Он поднимался далеко на юге на другом берегу Дордони. Что это было — костер ссвисов или лесной пожар, нам так и не удалось узнать.

Почва становилась все более неровной; низкие холмы заставляли нас то и дело искать объезды. Перевалив последний подъем, мы почувствовали в воздухе терпкий и сильный запах — пахло океаном.

— Море близко, — сказал Бельтер.

Вскоре он первый увидел его из башни, а через несколько минут море предстало перед всеми нами. Оно было темно-зеленое, бурное. Дул западный ветер, и волны, увенчанные пеной, с ревом обрушивались на берег. Спуститься к нему мешали утесы, но в двух-трех километрах южнее Дордонь впадала в море широким устьем с песчаными откосами.

Мы съехали вниз и остановились на пляже, усеянном гранитной и гнейсовой галькой, почти у самой линии прибоя. Вандаль выскочил из машины первым, горя нетерпением исследовать морское побережье — этот рай биологов. Здесь лужицы кишели тысячами невиданных существ! Одни приближались к земным формам, другие совершенно ни на что не походили. На каждом шагу попадались пустые раковины, напоминавшие раковины Святого Жака, как мы их называли во Франции, но здесь они были огромных размеров; самые крупные достигали трех метров в поперечнике! Другие раковины, поменьше, крепко держались на скалах. Мишель с большим трудом оторвал одну и принес ее Вандалю. Оказалось, что это существо стоит гораздо ближе к земным брахиоподам, чем к плстинчатожаберным моллюскам.

114